Путёвка в Кижи — различия между версиями

Версия 16:07, 2 сентября 2017

Александр Житинский Путёвка в Кижи (фрагменты):

"Валентин выдвинул из-под тахты ящик, где хранилась постель, и мигом сорвал с подушек наволочки. Подушки, как и одеяло, были небогатым Машиным приданым. Собственно, все в этой комнате было ее приданым, потому что Валентин переехал к Маше из аспирантского общежития, имея при себе лишь небольшой чемоданчик с одеждой да несколько связок книг.

Торопясь, он засунул в открытый рюкзак первую подушку, облепленную крохотными волосками перьев, умял ее и положил сверху вторую. Рюкзак заполнился и приобрел выпуклую форму. Валентин стянул шнурки и пристегнул клапан. Лишь теперь он облегченно вздохнул, радуясь, что теща не застала его за этим занятием, которое трудно было бы ей объяснить. Теща с самого утра не давала ему покоя, расспрашивая его о предстоящей поездке. Валентину приходилось изворачиваться, что-то придумывать на ходу, а это портило настроение, и без того неважное. Слава богу, что теща не попросила показать путевки, а впрочем, и на это у него имелся вполне правдоподобный ответ. Он намеревался объяснить, что путевки будут выданы руководителем туристской группы непосредственно перед посадкой на теплоход.

Валентин имел основания гордиться своей предусмотрительностью. Не считая того, что идея этого плана принадлежала ему, а Маша лишь удивлялась его находчивости, готовая было уже выложить все матери, – а там начнутся ахи да вздохи – надо ли? это опасно! и тому подобное – итак, не считая идеи, ему же принадлежала тщательная подготовка и разработка мелочей. И здесь он был на высоте, приготовив родителей Маши к мысли, что молодым необходимо дня три отдохнуть и, может быть, съездить куда-нибудь, если будет такая возможность. Неожиданно нашлась и возможность в виде двух путевок на теплоходе в Кижи, о которых он сообщил, придя из института и удивительно правдиво изобразив восторг. Он боялся за машу, которой в теперешнем ее состоянии было нелегко сыграть искреннюю радость, но и она не подвела его, так что теще и тестю осталось лишь порадоваться такому удачному стечению обстоятельств.

– Валя, не забудьте фотоаппарат, – напомнила из кухни теща.

– Он сломался. Я его в ремонт сдал! – крикнул Валентин, еще раз убеждаясь, что предусмотрено абсолютно все. Фотоаппарат был еще вчера упрятан им на шифоньере за книгами.

– Жаль, – сказала теща. – Сделали бы снимки, это была бы хорошая память…

«Все так пекутся о хорошей памяти! – внезапно раздражаясь, подумал он. – В памяти должно быть опрятно, как на кухне у тещи. В сущности, мы только и делаем, что заботимся о хорошей памяти… Увлекательная прогулка в Кижи! Ее можно было бы вспомнить с удовольствием, выйдя на пенсию. Поставить галочку в воспоминаниях: здесь я был, это я видел. Жизнь прошла не зря…»".

"Они погуляли по городу, чтобы не приходить домой слишком рано. Разговор то возникал, то прерывался на полуслове. Валентина мучало какое-то странное любопытство: ему хотелось узнать, что было там, как это происходило, но он не смог задать ни единого вопроса, а Маша сама ничего не рассказала.

Наконец они пришли домой, где теща готовила семейный ужин. Она встретила их радостно, но тут же заметила, что Маша плохо выглядит. Валентин и здесь не растерялся, объяснив это качкой на теплоходе, которую Маша плохо перенесла. Теща успокоилась и отложила дальнейшие расспросы на ужин, чтобы впечатления мог услышать и отец, не вернувшийся еще с работы.

В своей комнате Валентин распаковал рюкзак и выложил подушки. Они были еще сырыми от вчерашнего дождя. Маша переоделась и пошла принимать душ. Жизнь постепенно возвращалась в привычную колею.

Тесть возвратился с работы поздно, задержавшись на собрании.

– Ну, путешественники, – сказал он, заходя к ним, – пошли ужинать. Расскажете нам про эти Кижи. Мы с матерью уже, наверное, туда не выберемся, так хоть знать будем.

Маша покорно встала с дивана и пошла в большую комнату, где был накрыт стол. Валентин внимательно следил за нею и чувствовал, что ему необходимо отвлечь внимание родителей Маши на себя, потому что Маша вряд ли сможет рассказать что-нибудь о поездке. Все уселись за стол, и Валентин не спеша принялся рассказывать, начиная с посадки в теплоход, а потом и дальше: о каюте, о плаванье по озерам, об экскурсии по острову и обо всем прочем. Он говорил, все больше увлекаясь и удивляясь самому себе. Откуда он брал слова и впечатления? Тесть и теща пили чай, улыбаясь его рассказу и не замечая, что Маша сидит тихая и крутит под столом бахрому скатерти. А Валентин, забыв уже о Маше, рассказывал о куполах Преображенской церкви, увенчанных деревянными крестами и словно взбегающих вверх к луковке главного купола; о чудесной резьбе, покрывающей наличники; о мельнице, стоящей неподалеку от храма и напоминающей огромный вентилятор; о Покровской церкви и колокольне рядом с нею; о легендарном строителе Несторе, бросившем по преданию свой топор в синие волны Онеги после окончания постройки со словами, что не было, нет и не будет такой церкви; о самих синих волнах Онеги, заключающих островок в спокойную оправу и отражающих высокое тихое небо…

– Мы никуда не ездили, – раздельно, сдавленным тонким голосом сказала Маша.

– Мы никуда не ездили, – повторила она. – Я сделала аборт. Врач сказал, что у меня больше не будет ребенка".

Текст полностью: Житинский А. Путёвка в Кижи // Житинский А. Седьмое измерение. СПб: Амфора, 2001. С. 309-330.