Петр Первый на Севере
Константин Коничев. Петр Первый на Севере:
Кижи
В те старопрежние времена, когда по просеке, прорубленной северными крестьянами под руководством сержанта Михаилы Щепотева, иначе называемой "государевой дорогой", шествовал к озеру Онежскому Петр Первый с батальонами Преображенского полка, на Кижском острове стояла старая, высоченная одноглавая шатровая церковь Спаса Нерукотворного. С верхушки этой церкви хорошо просматривались окрестности. Так было надо. Ведь Кижи находились не за тридевять земель от границы и, бывало, подвергались вражеским нападениям. А с колокольни все-таки далеко видать: и Сенная Губа, и Боярщина, и залив Малое Онего через вершины прибрежных лесов виднелись во всей своей нетронутой красоте.
Кижский погост был центром большой волости, где еще в допетровские времена числилось свыше ста деревень, раскиданных по островам и мысам. Многие деревни назывались непонятными карельскими наименованиями, но многие названия звучали и по-русски: Великая Нива, Широкое Поле, Сенная Губа, Кузнецы, Сычи, Телятниково...
Приходский поп и жители Кижского погоста были удивлены и встревожены неожиданной вестью о походе Петра с войсками. Как быть? Вдруг да вздумается государю сделать привал на Кижском острове и посетить погост?..
На всякий случай навели порядок. В старом бревенчатом храме вымыли потолки и стены, подчистили потускневшие иконы, на верхотуре, у самого креста, привязавшись веревкой к чешуйчатой главке, посменно сидели наблюдатели, не спускавшие глаз со стороны восточной, где за островками, со стороны Повенца, должен был показаться петровский флот с пятитысячным отрядом.
Особенно волновался священник:
- Куда их столько! В наш храм, дай бог, человек триста вместится, а их идут тысячи. Ну, кто при царе, те все войдут, а солдатики, те за оградой помолятся. Бог, он везде есть... - И тут же поп, не без обиды и жалости, говорил: - Надобно нам, мужички, о добром храме подумать, да за дело принявшись, построить. Этот в совершенную ветхость приходит. Дай-то боже, чтобы царь миновал нас. Так-то лучше будет. Вот построим новую церковь, тогда пусть и пожалует. Вытегоры, те не дремлют, денег и бревен насобирали, хотят в семнадцать глав храм рубить. А мы чем беднее их? Не уступим вытегорам!..
- Не уступим, не хуже мы вытегоров. По-своему в любом деле, захотим, так перепляшем их. Иль на выдумки наши онежские да заонежские не горазды? - откликнулся на поповы слова дельный плотник Нестер, уже прославившийся на многих подрядах по постройке часовен в ближних деревнях. - Будь дородный лесок да деньжонок малость, а умишком да топоришком и мы кое-что сварганим...
- Чего там высмотрел, идут суда либо нет? - спрашивали снизу прихожане у верхолаза-надсмотрщика.
- Да кажись, идут, далеко-далеко, чуть видно, как поплавочки, как щепочки отсель кажутся. Мимо нас проходят, к Климецкому острову, да и там тоже не приворачивают...
- Слезай тогда, неча глаза пялить. Не то торопится царь-батюшка по своим делам, не то на наших мужичков понаслышке серчает, - определил священник, - государь, он все знает и ничего не забывает...
- А зачем ему зло иметь на нашего брата? Заонежане, да кемские, да еще соловецкие мужики, как в сказке, по щучьему велению, мигом экую дорожищу проложили с Повенца до Нюхчи, а сколько карбасов настроили! Грех царю на нас обижаться, - возразил попу старый иконник, знатный в здешнем крае богомаз дьячок Мокей Пантелеев. - От нас польза есть, а вреда государю не чиним никакого. А коли и зло от наших людей бывало, так по большой нужде в ответ на притеснения...
- Знаю, о чем говоришь, Мокей, и мужички наши православные о том ведают, не где-нибудь, а в божьем храме земского судью Федьку Максимова за его неправдолюбие крепко ногами и кулаками помяли, недолго он после того по земле походил, с душой расстался. Да еще был случай, у всех в памяти, будто вчера было: годов восемь назад по колокольному звону собрались кижане против стрельцов с кольями и камнями, многих побили, и сами биты были. Из-за того, что не хотели от своих дел уходить на добычу железной руды. А ведь железо - дело царское, на пушки, на ружье надобное, без железа и соха - не соха. А воевать без железа и вовсе нельзя...
Мужики слушали попа, соглашались с ним:
- Что ж, пожалуй, и добро, что царь обошел нас своей милостью, а то, не дай бог, припомнил бы нам. Царю на поминание не скажешь пословицу: кто старое помянет, тому глаз вон. Он мигом смекнет и ответ даст: а кто старое забудет - тому голова долой...
- Не дай бог, если царь дознается от митрополита Новгородского о наших помехах датчанину Бутенату-Розенбушу, чтобы не брал тот на железные промыслы мужиков да не богател от нашей силы на земле русской...
- Не взлюбится государю такое мужицкое самовольство. Ему железо надобно. Глядишь, батюшка-царь за такие умыслы и деяния дубинкой по хребтине нашего попа приласкает. Ведь после его проповедей и всяких челобитных мы на Бутената-Розенбуша не раз стеной шли.
- Добро, если только дубинкой по спине прогуляется, - в согласии с мужиками проговорил встревоженный поп, - а не то и в Приказ отошлет, и сана лишит, и в Пустозерск до конца дней загонит. Господи, пронеси его мимо нас твоей милостью...
Скрылись из виду вон царские два фрегата, а за ними не одна сотня карбасов. И тогда на колокольне Кижского погоста ударили во все колокола, народ набился в церковь помолиться за Петра, за дарование ему победы над врагами.
По окончании молебна поп вышел на дощатый настил амвона побеседовать с народом. Сняв с себя праздничную, шитую золотом фелонь и оставшись в затасканной домотканой рясе, он облокотился на аналой, с которого до полу спускалась пелена с распятием, и начал исподволь:
- Миряне, православные христиане, в сей день зашла у нас с вами речь о построении нового храма. Пора об том не только подумать, но и начало положить. Послать сборщиков надо с кружками, с миру по копеечке, а набежат и рублики... Лесом нас с вами господь не обидел. Отберем в лесах и приплавим в Кижи самолучшие вековые деревья, витые да мелкослойные. Крепче камня стоять будут. А мастеров нам не в людях занимать: своих вдосталь. Поразмыслите, православные!.. Не пожалейте сил и кто чем может помочь. Устроим себе на радость и потомкам на диво. Согласны ли, православные?
- Отчего не так. Или мы не крещеные? Или мы староверы какие, чтоб избегать прославления веры? - заголосили в ответ прихожане.
- Дай только срок, такое дело тяп-ляп не делается. И не в год, и не в два, а поболее времени требуется...
- Само собой, одним топором не управишься, руками одних только плотников такое дело не содеется. Понадобится и добрая кисть изографова, и резчика умелая рука, и без литья не обойтись, а умельцев из-за войны да наборов в рудные промыслы у нас все меньше и меньше, - высказал свою неуверенность плотник и десятник по подрядам Нестор, - мы-то согласны, были бы люди, у коих работа из рук не валится. Можем и большое дело своротить... За харчем задержки не станет, мир выручит. Хлеба-соли хватит, а рыбешки так, между делом, наловим завсегда. А жалованье? Какое уж мужику жалованье, да на святом деле - с кого тут брать? С господа бога? А он сказал: воздайте богово богу, а кесарево кесарю. Вот и весь счет...
Довольный таким словом доброго человека, поп, улучив минуту общего молчания, продолжил свою речь:
- Мы будем бога просить и на его милость надеяться, даст он победу войскам нашим над шведом, некогда насильно захватившим исконно русские земли, и тогда наш будущий храм красотою все из дерева созданные церкви превзойдет, станет памятником в честь побед государя Петра и христолюбивого воинства. Бывало на Руси и такое и быть должно. Во младые свои годы доводилось мне бывать на богомолье в киевских обителях, в Москву немало раз хаживал, своими очами видел в Киеве великого благолепия храм Святой Софии, построенный около семисот лет назад князем Ярославом Мудрым в честь и славу одержания победы над печенегами. В том предивном храме полвека назад, при царе Алексее Михайловиче, киевляне присягали в верности на нерушимую дружбу с русским народом. Такожде и храм Василия Блаженного, построенный в Москве при Грозном-царе. Есть там, поминаю, высеченные на камени такие словеса потомству в назидание: "И поставлена бысть сия святая церковь, егда Иван Васильевич всея Руси со всем своим воинством ходи на Казань и многих тамо поби и разори и град взя и царя Казанского с мурзами приведе в Москву". Надеясь на милость божью, мы наш будущий храм станем строить и как дом молитвы, и как памятник победы над королем свейским...
- Дай-то господи!
- Да сбудется воля божья.
- Приложим усердие, за нами дело не станет.
- И то пора, старый храм рушится. Делать так делать надо настоящий, чтоб издалека его видать и везде про него слыхать.
- Я таких слов от вас и ждал, - ответил поп на возгласы верующих. - Правду сказано: глас народа - глас божий! Нестора мы пустим в Вытегру приглядеться, как там мужички стараются в Анхимове, поучиться не худо у своих земляков.
- Была нужда, - возразил знатный плотник, - что у нас, своего ума недостача? Знаю, по ихней задумке церковь приземиста, будто квашня, хоть и с прибасами. А мы составим как птицу на взлете, как куст неопалимой купины, как жертву вечернюю, как торжество из торжеств...
На том и разошлись восвояси богомолы кижские, так и не повстречавшись с царем в тот памятный день...
Время шло. Продолжалась война со Швецией. Страдал народ от великих тягостен войны неизбежной и необходимой в интересах самой России. Весьма и весьма усердствовали в те годы крестьяне деревень, окружающих Кижский погост. Одни, по требованию самого царя, шли в солдатскую службу, другие призывались на рудные промыслы, третьи со своим нехитрым инструментом уходили на верфи Олонецкие и Свирские, строить галерный флот. Оставшиеся в деревнях ковыряли не особенно щедрую на дары северную землю, рубили леса на постройку кораблей, выжигали уголь для плавильных заводских печей. А самые старые, подобно древним каликам перехожим, бродили по дальним деревням Каргополья, Белозерья, доходили до Новгорода и Твери, до Вологды и Кубенского Заозерья, по грошику, по денежке собирали подаяния и с переполненными медными кружками возвращались пешком и водой в Кижи, скучивая в церковном хранилище народные подаяния.
Дивная церковь Кижская была еще тогда в задумке главного мастера Нестора, но она уже, как песня всенародная, слагалась, по словечку собранная, и кем завершена - неизвестно. Скупы на слова, не тщеславны, не честолюбивы были наши предки - русские умельцы. Они не оставили своих имен и прозвищ на созданных ими произведениях, сохранившихся на удивление потомкам на века.
Имя Нестора, главного мастера-строителя Кижского храма, бытовало в устных легендах, и только. Видно, скромный и благоразумный автор плана работ и производитель их считал по справедливости создание Кижского храма делом общим.
Да так оно и было.
Творческая мысль рождалась незаконченной, вызревала, обдумывалась, обсуждалась и принималась не сразу, а постепенно, в длительном творческом труде.
Не скоро прошли подготовительные работы. Не скоро был заложен под бревенчатый сруб первый тяжеловесный камень и тысячи камней, которыми богата здешняя природа.
На прочном основании из дикого камня, не шелохнувшись, зиждется величавое бревенчатое чудо, привлекающее взор человеческий своей неповторимой красотой.
Легенда повествует, что мастер Нестор, доведя работу от фундамента до креста, забросил свой топор в пучину Онежского озера, сказав при этом:
- Пусть никто после нас похожего не сотворит!..
Он мог такое вымолвить, ибо искусство русского северного деревянного зодчества - прежде всего в неповторимости созданных мастерами сооружений, от двинских и мезенских лесных мест, от Вологодчины и до финских "хладных скал" на Крайнем Севере...
На всем этом пространстве из того, что сохранилось до нашего времени, нет церквей в точности похожих, повторяющих одна другую. Все они на свой лад. И все превосходит Кижская Преображенская...
Законченная и освященная в славный 1714 год, в год, ознаменованный победой петровского флота при Гангуте, она наименована не только в честь двунадесятого праздника преображения, но и в честь любимого Петром Преображенского полка, того самого, что с Беломорья через Повенец, поблизости от Кижского погоста, по бурному озеру Онежскому следовал на Ладогу и к невским берегам...
Петру, задумавшему создать канал, соединяющий реки Вытегру и Ковжу, довелось видеть и восхититься Анхимовской церковью, но если бы случилось ему видеть тогда только что построенные Кижи, пахнущие свежей смолистой кондовой сосной, светящиеся на солнце переливчатым отражением теней и оттенков причудливого чешуйчатого многоглавия, Петр ахнул бы от охватившего его восторга и, несомненно, пожелал бы нечто подобное иметь в новой столице... Полный текст
